Добро пожаловать!
Автор тонет в мелочных семейственных подробностях и трагические его лица спускаются ниже самых обыкновенных людей. Актриса м-ль Оредерюнь не без дарований, но подрядилась каждому стиху давать отдельное выражение, и утомляет, притом не имеет пламенной души, как наша Семенова. Сказать ли тебе два слова о Колосовой? в трагедии -- обезьяна старшей своей соперницы,13 которой средства ей однако не дались, в комедии могла бы быть превосходна, она и теперь разумеется лучше Валберховой и тому подобных <...>, только кривляет свое лицо непомерно, передразнивает кого-то, думаю, что Мариво; потому что пленилась ее игрою, как сама мне сказывала, собственную природу выпустила из виду, и редко на нее нападает, и как однообразна! Шаховской не признает в ней ни искры таланта; я не согласен с ним, конечно она еще не дошла и в половину до той степени совершенства, до которой могла бы достигнуть. В заключение скажу тебе, что для одного Каратыгина порядочные люди собираются в русский театр, несмотря на скудность трагического репертуара. Пиши, ради бога, долго ли нам слушать, что:
Едва луч утренний нам в мраке светит ночи,
В Авлиде лишь одни отверзты наши очи.14
Прощай, мое сокровище, комнатный товарищ Одоевский15 сейчас воротился с бала и шумит в передней, два часа ночи; кабы А. А.2 не завтра отправлялся, я бы не так торопился, и многое бы придумал, чтобы разбить твои мысли. Еще раз прощай, и полюби меня по старому. Обнимаю тебя от души. Ей богу! готов бы сейчас в ссылку, лишь бы этим купить тебе облегчение жестокой и незаслуженной судьбы.
Верный твой
А. Грибоедов.
37. Н. И. ГРЕЧУ
<Около 24 октября 1824. Петербург>
Напрасно, брат, всё напрасно. Я что приехал от Фока, то с помощию негодования своего и Одоевского изорвал в клочки не только эту статью,1 но даже всякий писанный листок моей руки, который под рукою случился. Прощай. Крепко {Слово "Крепко" прочитано предположительно. -- Ред.} твой А. Г.
Коли цензура ваша не пропустит ничего порядочного из моей комедии, нельзя ли вовсе не печатать?-- Или пусть укажет на сомнительные места, я бы как-нибудь подделался к общепринятой глупости, урезал бы; и тогда весь 3-й акт можно поместить *в альманахе.2
Еду. -- Скажи Булгарину... да нет! Я сам скажу, он меня поймет! --
P. S. 24-го окт[ября]. Представь себе, что я тотчас отвечал на твою записку, в тот же день, как получил, и уверен был, до сей минуты, что отослал этот самый листок. Vide supra. {Смотри выше. -- Ред.}
38. С. Н. БЕГИЧЕВУ
4 января <1825. Петербург>
Друг и брат! Пишу тебе в пятом часу утра. Не спится. -- Нынче день моего рождения, что же я? На полпути моей жизни, скоро буду стар и глуп, как все мои благородные современники.
Вчера я обедал со всею сволочью здешних литераторов. Не могу пожаловаться, отовсюду коленопреклонения и фимиам, но вместе с этим сытость от их дурачества, их сплетен, их мишурных талантов и мелких душишек.
|