Добро пожаловать!
Борьба ребяческая, школьная. Какое торжество для тех, которые от души желают, чтобы отечество наше оставалось в вечном младенчестве!!! Прощай, люби меня, и пиши прямо в Тифлис на имя военного губернатора е[го] п[ревосходительства] Романа Ивановича Ховена. Твой адрес пребеспутный: что такое ваш монастырь Георгиевский и Тверская, без означения дома, чей он?..
NB. Я сейчас перечел твое письмо, ты требуешь, чтобы Кюхельбекер] поспешил новым сочинением прежде выхода в свет 4 части Мн[емозины], но как же ему публиковать о новой книге, не исполнив своих условий с публикою насчет выхода той, за которую деньги уже заплочены? -- Я уверен, что ты далее медлить не будешь.
44. С. Н. БЕГИЧЕВУ
9 июля 1825. Симферополь
Брат и друг! я объехал часть южную и восточную полуострова. Очень доволен моим путешествием, хотя здесь природа против Кавказа всё представляет словно в сокращении: нет таких гранитных громад, снеговых вершин Эльбруса и Казбека, ни ревущего Терека и Арагвы, душа не обмирает при виде бездонных пропастей, как там, в наших краях. Зато прелесть моря и иных долин, Качи, Бельбека, Касикли-Узеня и проч., ни с чем сравнить не можно. Я мои записки вел порядочно; коли не поленюсь, перепишу и пришлю тебе...1
45. С. Н. БЕГИЧЕВУ
9 сентября 1825. Симферополь
Друг и брат. Твои 1,500 р. я получил еще перед исходом прошедшего месяца. Объяснить тебе вполне благодарности не умею; без тебя мой корабль остался бы на мели, пришлось бы зимовать здесь. -- Еще раз благодарю тебя и не в последний, бог даст свидимся, и тогда сердечное объятие лучше всякого письма выразит тебе мое чувство. Я тотчас не писал к тебе по важной причине, ты хотел знать, что я с собою намерен делать, а я сам еще не знал, чуть было не попал в Одессу, потом подумал поселиться надолго в Соблах, неподалеку отсюдова. Наконец еду к Ермолову послезавтра непременно, всё уложено. Ну вот почти три месяца я провел в Тавриде, а результат нуль. Ничего не написал. Не знаю, не слишком ли я от себя требую? умею ли писать? право, для меня всё еще загадка. -- Что у меня с избытком найдется что сказать -- за это ручаюсь, отчего же я нем? Нем как гроб!!
Еще игра судьбы нестерпимая: весь век желаю где-нибудь найти уголок для уединения, и нет его для меня нигде. Приезжаю сюда, никого не вижу, не знаю и знать не хочу. Это продолжилось не далее суток, потому ли что фортопианная репутация моей сестры известна,1 или чутьем открыли, что я умею играть вальсы и кадрили, ворвались ко мне, осыпали приветствиями, и маленький городок сделался мне тошнее Петербурга. Мало этого. Наехали путешественники, которые меня знают по журналам: сочинитель Фамусова и Скалозуба, следовательно веселый человек. Тьфу злодейство! да мне невесело, скучно, отвратительно, несносно!... И то неправда, иногда слишком ласкали мое самолюбие, знают наизусть мои рифмы, ожидают от меня, чего я может быть не в силах исполнить; таким образом я нажил кучу новых приятелей, а время потерял, и вообще утратил силу характера, которую начинал приобретать на перекладных.
|