Добро пожаловать!
И все-таки для выяснения истины важно было бы свидетельство
современника, знающего обстоятельства дела из первых рук, но не принимавшего
в нем непосредственного участия.
Есть такой свидетель - А. С. Пушкин. "Его рукописная комедия "Горе от
ума" произвела неописанное действие, - скажет он, - и вдруг поставила его
наряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом совершенное знание
того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был
посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил... Не знаю
ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая
его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного,
ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна".
Пушкин знал об обстоятельствах отставки Ермолова - прежде всего от него
самого, как знал о тяжелых предчувствиях Грибоедова перед последним его
отъездом на Восток - от самого Грибоедова. Но никакого ощущения ущербности
грибоедовской судьбы нет в словах Пушкина. "Не знаю ничего завиднее
последних годов бурной его жизни..." - мог ли поэт завидовать предателю?
Должны быть приняты во внимание при анализе этой истории и собственные
показания Грибоедова.
В разных по времени отзывах Грибоедова о Ермолове нетрудно уловить, что
восхищение в них сочетается с непременными оговорками, в которых то скрыто,
то явно прорывается осуждение Ермолова, личности крайне противоречивой. М.
С. Щепкин вспоминал, в частности: "Я сказал в глаза Алексею Петровичу, -
говорил Грибоедов, - вот что: зная ваши правила, ваш образ мыслей, приходишь
в недоумение, потому что не знаешь, как согласить их с вашими действиями; на
деле вы совершенный деспот". - "Испытай прежде сам прелесть власти, -
отвечал мне Ермолов, - а потом и осуждай" {"Ежегодник императорских
театров", СПб., сезон 1907-1908, с. 190.}.
Потому-то и роль Грибоедова при Ермолове была незначительной: с ним
можно было быть совершенно откровенным, но направлять его действия никому бы
не удалось. Паскевичем же можно было руководить. Перед Грибоедовым
открывался простор деятельности поистине государственной при тех почти
неограниченных полномочиях, которыми был наделен наместник Грузии.
Грибоедов, как свидетельствуют современники, имел большое влияние и в период
персидской кампании, и в гражданских делах по управлению Кавкавом.
Деятельной натуре Грибоедова такое поприще предоставлялось впервые в жизни.
Была, однако, как мы сейчас все более отчетливо понимаем, и еще одна"
едва ли не самая важная причина, которая удерживала Грибоедова на Кавказе.
Облегчение участи осужденных декабристов - вот то дело, которому он
последовательно и умело служил последние годы, используя все возможные
каналы: влияние на Паскевича; дружеские отношения со многими кавказскими
военачальниками, от которых зависела судьба разжалованных декабристов;
прямая помощь осужденным деньгами и словом участия, которое тоже многого
стоило.
|