Добро пожаловать!
И мы так расстались. Перед отходом Грибоедов дал мне
письмо, которое он хотел послать к Петру Николаевичу, которым он просил его
помирить его со мною. Я сжег сие письмо и пошел к Воейкову, куда вскоре и
Грибоедов пришел и просидел с нами до 11 часов вечера. Я возвращался с
Бобарыкиным домой с двумя фонарями, как встретился нам Газан с третьим
фонарем. Мы зашли к нему, и он рассказал нам следующее происшествие,
случившееся с ним.
Здесь есть гражданский чиновник Похвиснев, привезенный недавно Алексеем
Петровичем. Он брал книги у Газана. Газану они были нужны, и он отправился
за ними к Похвисневу, не нашел его дома и стал рыться в книгах его, чтобы
свои отыскать. Человек Похвиснева не давал ему сего делать; но как скоро он
увидел, что Газан насильно хотел сие делать, он вышел и запер его в комнате.
Сколько Газан ни просил его отпереть двери и выпустить его, человек не делал
сего. Газан выломал пинком дверь и вышел.
Засим я пошел домой и лег спать, вспомнив, что несколько раз в жизни
мне случалось иметь дни, преисполненные происшествиями, неприятностями, и
был рад, что те, которые до меня касались, так хорошо кончились. <...>
10-го. Я был почти целый день дома и занимался. Я писал к Грибоедову
записку, в которой я объяснял ему, что занятия мои по службе не позволяют
мне больше продолжать занятия наши в восточных языках и что в субботу должен
у нас последний урок быть. Ввечеру поздно он ко мне пришел и просидел до
полночи. Образование и ум его необыкновенны. <...>
27-го. Я ходил к Алексею Петровичу и носил к нему турецкую грамматику,
которую я для него сочинил. После полдня я ходил к Грибоедову, который был
болен сии дни. Он получил при мне записку от одного англичанина Мартина,
который просил его прислать к нему лекаря, потому что был болен, но он
никакого языка, кроме английского, не знал. Мы искали средства, чтобы
доставить ему переводчика, и как другого не было, как мне самому идти, то я
написал записку к Миллеру, которою я просил его прийти к нему, а сам
отправился. Сей несчастный приехал из Калькутты в Тавриз для лечения,
полагая, что холодный климат будет ему полезен. Из Тавриза он сюда прибыл из
любопытства и еще более занемог; он принимал множество меркурия и хины,
которые расстроили его здоровье. Положение его заслуживает сострадания.
<...>
15-го <марта>. Поутру заходил ко мне Грибоедов с англичанином Мартином,
который оправился от своей болезни и сбирается на днях отсюда ехать. <...>
19-го. Я провел часть дня у Грибоедова и обедал у него, занимаясь с ним
турецким языком. <...>
31-го марта провели у меня вечер Грибоедов и Кюхельбекер {6}, первый
был так любезен вчера, что можно бы почти забыть его свойства. <...>
16-го <апреля> я ходил ввечеру в собрание и узнал там от Грибоедова
происшествие, недавно случившееся между Кюхельбекером и Похвисневым. На днях
они поссорились у Алексея Петровича, и как Похвиснев не соглашался выйти с
ним на поединок, то он ему дал две пощечины.
|