Добро пожаловать!
Рассматривая это дело со всех сторон, мы выяснили, что, в силу последнего
мирного договора, Грибоедов имел право принимать под свое покровительство
лиц, пожелавших вернуться на русскую территорию; с другой же стороны, мы
никак не могли допустить, чтобы гордость царя царей и строгие законы гарема
позволили бы шаху оказать в этом случае послабление, столь несходное с его
представлениями о собственности и способное унизить его в глазах подданных.
Он уже перенес достаточно унижений из-за последней войны и упал в их мнении;
он, так сказать, собственноручно отдал значительную часть своих сокровищ,
столь долго собираемых, а теперь должен был отказаться от прав над рабом,
обязанности которого отличались особенно деликатным характером, которому
были известны все его домашние тайны и который мог сообщить самые подробные
сведения о его богатствах, заключавшихся в золоте, серебре и драгоценных
камнях.
Русское правительство ничего не выигрывало, в смысле своего могущества,
оказывая покровительство такому человеку, как Мирза-Якуб; нам оставалось
предполагать, что в действиях посланника скрываются намерения, враждебные
интересам Персии. Если же подобные намерения не имели места, то почему было
не уговорить этого несчастного сохранить свое положение, во сто крат
превышающее его достоинства. Мы терялись в догадках.
Как только министры и Манучир-хан, главный начальник евнухов, узнали о
бегстве Мирзы-Якуба и о месте его нахождения, они тотчас же обратились к
посланнику, указывая ему на все неприличие укрывания подобного беглеца.
Последний, оставаясь при своем решении, согласился, однако, благодаря ли
совету Грибоедова или уверениям, что ему не будет сделано никакого зла,
явиться, в сопровождении Мальцева и переводчика Мирзы-Нарримана, к
Манучир-хану, чтобы объясниться с этим последним относительно своего
намерения возвратиться на свою родину, в Эривань. Свидание обошлось как
нельзя лучше, казалось даже, что Манучир-хану удалось победить упорство
подчиненного, ибо он, вместо того чтобы вернуться в посольский дом,
отправился на свою квартиру; однако вечером того же дня он опять явился в
дом посланника с разными домашними вещами - постелью, коврами, посудой и пр.
и расположился тут окончательно.
Гроза надвигалась. На следующий день дом Мирзы-Якуба был, по повелению
шаха, запечатан, а Грибоедову было официально сообщено, что этот несчастный
скрылся, не отдав отчета в сумме от 30 до 40 тысяч туманов. Я не могу теперь
припомнить в точности, когда именно, в какой день и час имели место
различные обстоятельства, сопровождавшие это печальное событие. Вечером, уже
довольно поздно, Рустем-бег сделал попытку перевезти остальные вещи,
украшавшие квартиру Мирзы-Якуба. Он взял с собой несколько слуг с мулами и,
сорвав наложенные на двери дома печати, уже сдвинул кой-какую мебель, чтобы
увезти ее, как вдруг появилась стража, разбуженная дерзким вторжением, и
воспротивилась его намерениям с проклятием и угрозами, каковые скоро перешли
бы в действия, если бы Рустом не удалился.
|