Добро пожаловать!
Фантазии его и импровизации отзывались
глубоким чувством меланхолии.
Часто он бывал недоволен собою, говоря, что чувствует, как мало сделал
для словесности. "Время летит, любезный друг, - говорил он, - в душе моей
горит пламя, в голове рождаются мысли, а между тем я не могу приняться за
дело, ибо науки идут вперед, а я не успеваю даже учиться, не только
работать. Но я должен что-нибудь сделать... сделаю!.." Вот как думал
Грибоедов. Он не мог без сожаления вспоминать о том, что некоторые наши
писатели, особенно поэты, думают, что им должно следовать одному вдохновению
и ничему не учиться. Грибоедов указывал на Байрона, Гете, Шиллера, которые
оттого именно вознеслись выше своих совместников, что гений их равнялся их
учености. Грибоедов судил здраво, беспристрастно и с особенным жаром. У него
навертывались слезы, когда он говорил о бесплодной почве нашей словесности.
"...Какой результат наших литературных трудов по истечении года, столетия?
Что мы сделали и что могли бы сделать!.." Рассуждая о сих предметах,
Грибоедов становился грустен, угрюм, брал шляпу и уходил один гулять в поле
или в рощу... Грибоедов любил Россию. Он в полном значении обожал ее. Каждый
благородный подвиг, каждое высокое чувство, каждая мысль в русском приводила
его в восторг. Если б знали враги его, раздиравшие его литературную славу,
как он радовался, находя в них хорошее! Грибоедов, зная столько иностранных
языков, любил читать русские книги, особенно переводы (даже самые плохие)
великих писателей. Когда я изъявил ему мое удивление на этот счет, он
отвечал: "Мне любопытно знать, как изъяснены высокие мысли и наставления
мудрецов и может ли понимать их класс народа, не знающий иностранных языков.
Это археологические и этнографические изыскания, любезный друг", - прибавил
он с улыбкою. Грибоедов чрезвычайно любил простой русский народ и находил
особенное удовольствие в обществе образованных молодых людей, не испорченных
еще искательством и светскими приличиями" (Воспоминания, с. 29-31).
27 25 апреля 1828 г. Грибоедов, несмотря на его желание "некоторое
время пробыть без дела официального и предаться любимым... занятиям" (журн.
"Дела и дни", кн. II, П., 1921, с. 67), был назначен полномочным министром
при дворе персидского шаха. Несомненно, что Грибоедов являлся одним из
лучших кандидатов на этот пост: хорошо знал страну, язык, обычаи, находился
в курсе всех среднеазиатских проблем. Но все же основной причиной назначения
Грибоедова явилось, по-видимому, стремление Николая I удалить подальше от
столицы людей, замешанных в движении декабристов. Грибоедов понял двуличие
императора, назвав свое назначение "политической ссылкой" (ПССГ, т. III, с.
232). О недоверии к нему со стороны царского правительства свидетельствует и
то, что в конце ноября 1828 г. директор Азиатского департамента министерства
иностранных дел К. К. Родофиникин организовал за Грибоедовым специальное
наблюдение (А.
|