Добро пожаловать!
- Портрет
А. С. Грибоедова. - Отзывы о нем сестры Грибоедова, П. А. Каратыгина, кн. В.
Ф. Одоевского и А. А. Жандра.
Ночь я провел довольно мучительную и почти без сна, но к утру задремал
и проснулся несколько освеженный и с обновившимися силами. Часов около 9 я
уехал из дому на Невский - мне хотелось пройтись, потом просидеть часика 3-4
в Публичной библиотеке, потом опять пройтись и попугатить малую толику казны
по разным лавкам и магазинам. Исполнивши все пожеланию, я часу уже в третьем
возвратился домой и только что - признаюсь, не без удовольствия - надел
халат, как ко мне совершенно неожиданно входит Жандр.
Он возвращался из Сената и был в мундире, на котором звезд и других
штук довольно.
- Хотел вас навестить. Как вы чувствуете себя после вчерашнего?
- Благодарю вас, ваше превосходительство.
- Пожалуйста, оставьте это... Кажется, между нами можно без титулов.
Жандр сидел у меня довольно долго. Мы говорили о разных предметах,
посторонних Грибоедову, всего более о Герцене, которого, несмотря ни на
какие таможни, жадно читают в России.
- Герцен, - сказал я Жандру, - доставил мне, несмотря на его избыток
желчи, не совсем приятно действующей на хладнокровного и благоразумного
читателя, много отрадных минут в продолжение моей болезни. Я не помню, когда
и что читал я с таким наслаждением, как его превосходную статью "Екатерина
Романовна Дашкова".
- Я не читал ее.
- Стало быть, вы и не видали этого номера "Полярной звезды"?
- Должно быть.
- Посмотрите, - продолжал я, - какой у него оригинальный
самостоятельный язык, точно литой из бронзы.
Я достал из моего портфеля небольшой лист выписок и прочел: "Недавно
один из них (славянофилов) пустил в меня под охраной самодержавной полиции
комом отечественной грязи с таким народным запахом передней, с такой постной
отрыжкой православной семинарии и с таким нахальством холопа, защищенного от
налки недосягаемостью запяток, что я на несколько минут живо перенесся на
Плющиху или на Козье Болото..."
Мы прочли еще несколько выписок. Потом речь перешла к недавнему
освящению Исаакия и к небывалому доселе хору 2000 певчих. "Слушая этот хор,
- сказал мне Жандр, - я, право, не знаю, где я был - на земле или в небе".
По уходе сенатора я выпил стакан чаю с хлебом (это был мой обед) и
заснул. Просыпаюсь - на столике подле моей постели письмо по городской
почте. Рука незнакомая. Распечатываю - от Сосницкого. О, радость! Он
уведомляет меня, что величайшая^ редкость - "Лубочный театр" Грибоедова,
который бог Знает где-то валялся в его бумагах, им найден, списан для меня и
что я могу его получить, когда или сам приду на квартиру Сосницкого (он же
теперь живет на даче в Павловске), или кого-нибудь за ним пришлю... Думать
было нечего; я сейчас же послал на квартиру Сосницкого (тоже вблизи от
меня), там сейчас же получил драгоценный листок и с ним, как с находкой, к
Жандру - сейчас же.
|