Добро пожаловать!
Одно особое обстоятельство заставило меня
заподозрить, что в отношениях между двором и Грибоедовым произошло
значительное охлаждение. Я хотел купить для Мальцова лошадь у офицера,
состоявшего в свите шаха. Мы сошлись в цепе, я отправился к владельцу лошади
для вручения ему денег и ружья, которое Мальцов посылал ему в подарок, но
офицер сказал мне, прося извинения, что, к крайнему его сожалению, он не
может продать мне лошадь, так как это могло бы вызвать неудовольствие шаха;
чтобы не показаться неучтивым, он принял ружье, однако через несколько дней
прислал его мне обратно.
Все было готово для отъезда в назначенный день; были наняты волы для
перевозки нашего груза. Мирза-Нарриман показал мне роспись на 1700 туманов,
предназначавшихся Грибоедовым для распределения среди мехмандарей, офицеров,
слуг и стражи. Он был в восторге от одной мысли увидеть вскоре свою молодую
дорогую супругу - грузинскую княжну, отличавшуюся чрезвычайной красотой; это
было постоянным предметом его разговоров; мы разделяли его радость, будущее
представлялось нам блестящим, как прекрасное летнее солнце; но вскоре
горизонт наш омрачился.
Вечером того дня, когда Зограб-хан доставил калаати (подарки шаха), в
дом посланника явился, в сопровождении слуги, евнух Мирза-Якуб {9}. Он
обратился к Мирзе-Нарриману, который минуту спустя доложил Грибоедову, что
Мирза-Якуб желает возвратиться на свою родину, в Эривань, и что он отдает
себя под покровительство русских законов. Грибоедов ответил, что не может
принять человека, который воровски, под покровом ночи, входит в его дом, что
он должен немедленно удалиться и что, если намерение его неизменно, он может
явиться вновь на следующее утро. Мирза-Якуб повиновался, но на следующий
день явился опять со слугой и в сопровождении Мирзы-Нарримана, вышедшего из
дому на рассвете. Ему отвели помещение во дворе, прилегающее к дому, который
занимал Грибоедов.
Этот человек, появление которого среди нас послужило причиной таких
ужасных несчастий, родился в Эривани, от родителей низкого происхождения и
теперь еще проживающих в этом городе. Отец его был армянин, садовник
Могаммед-хана, наследственного правителя этой провинции. Он был схвачен и
увезен в Тегеран в 1226 (1808) г., когда генерал Цицианов осаждал Эривань, и
тогда же определен в сераль Гольден-Исмаил-хана. Спустя несколько лет после
того, как этот сановник подвергался опале, Мирза-Якуб поступил на службу
шаха и постепенно заслужил доверие монарха, осыпавшего его милостями; в то
время, о котором я говорю, Якуб занимал важную должность казначея и главного
хранителя всех бриллиантов и драгоценных камней гарема.
Зная, какие чувства питают наши соотечественники к этому роду людей и
будучи убеждены, что шах, из одного чувства самолюбия, скорей согласится
развестись с одной из своих жен, нежели отпустить от себя Мирзу-Якуба, мы
ужаснулись неизбежным последствиям приема, оказанного посланником евнуху.
|