Добро пожаловать!
Последние слова, внятно дошедшие
до моего слуха, были:
- Фет-Али-шах! Фет-Али-шах! jenfoudre, jenfoudre {Эти слова так
написаны в персидском тексте; непереводимо.}, - или что-то в этом роде.
Я на всю жизнь сохраню воспоминание, смешанное с восхищением, о
бесстрашном поведении и геройской смерти медика. Он с самого начала всячески
старался ободрить товарищей, умоляя их сражаться до последнего вздоха.
Наконец он убедился, что не было никаких надежд к спасению; не имея при себе
никакого другого оружия, кроле небольшой европейской сабли, он храбро
перебежал двор, угрожая ворвавшимся туда, которые на мгновение отступили,
кроме одного молодого человека, с которым он обменялся несколькими
сабельными ударами. Пока он размахивал оружием, защищая голову, противник
отрубил ему левую руку, которая упала на землю. Движимый той те отчаянной
отвагой, он, невзирая на это страшное ранение, вернулся в комнату, сорвал с
двери драпировку, обернул ею изувеченную руку и потом, не слушая наших
уговоров, выпрыгнул в окно и скоро погиб, сраженный многочисленными врагами
и сбитый с ног пущенными в него со стен камнями.
Еще до выхода нашего из гостиной и раньше, чем мы надумали пробраться в
самые отдаленные покои, мы потеряли еще четырех или пятерых. Эта часть дома
была отделена крепкой перегородкой, за нею могли найти убежище те, кто был
еще в силах идти или ползти. Мирза-Селлиман и Мирза-Нарриман были убиты, ые
успев добраться до этого последнего приюта, где нас уже осаждали через окна
и двери. Почти все казаки были уже перебиты. Двое из передовых осаждавших,
вооруженные саблями и кинжалами, пытались было проникнуть в нашу засаду, но
обнаружили нерешимость, как будто остановившись перед нашим отчаянием. Я
бросился из комнаты и последовал, размахивая саблей, непосредственно за
ними, так что когда они стали отступать, я мог замешаться в толпу передовых
сражающихся, которые приняли меня за своего. Тщетно старался я пробраться во
двор; не было никакой возможности протиснуться сквозь толпу, и меня
отбросили назад, в комнату, где я увидел 17 тел моих товарищей, вытянутых на
полу. Левая сторона груди посланника была насквозь проткнута саблей, и мне
показали борца, состоявшего в услужении у одного из жителей Тегерана,
человека атлетического телосложения и огромной силы, который якобы нанес ему
этот удар. У ног Грибоедова испускал последние вздохи казачий урядник,
который с примерным самоотвержением до последней минуты защищал его своим
телом.
Изнемогающий от усталости, страха и ужаса перед зрелищем, которого я
был свидетелем, избитый каменьями, я должен был сделать сверхъестественное
усилие, чтобы не упасть. Казалось, все фурии ада сорвались с цепей, чтобы
увлечь за собой всю чернь Тегерана на противоестественную жестокость. Не
довольствуясь тем, что они погубили столько беззащитных жертв и обагрили
руки в крови невинных, эти изверги предались самому неистовому грабежу.
|