Добро пожаловать!
Но ни праздничные развлечения в Москве, ни приятная вакационная жизнь в
деревне не мешали мне серьезно заниматься наукою, я с любовию предался
учению и полтора года по вступлении в университет стал готовиться выдержать
экзамен на степень кандидата, которая давала право носить мундирный
воротник, шитый золотом, и чин губернского секретаря. Между тем я
приготовлял к публичному акту диссертацию на заданную тему о великом
переселении народов. Добрый профессор Aviat предложил в мое распоряжение
свою французскую библиотеку, и я схватился обеими руками за Гиббона; по
латыни я плохо знал, потому писал диссертацию на русском. Один из старых
казеннокоштных студентов, Словиковский, выпросил меня посмотреть мое совсем
уже приготовленное сочинение, перевел его целиком на латинский язык и
получил золотую медаль, а я, потому что писал на русском, получил только
похвальный отзыв, - вот черта моей юношеской наивности! Впрочем, пробежав
недавно эту диссертацию, которая хранится в моих бумагах, я откровенно
скажу, что она похвального отзыва не заслуживала. В ту пору куда как незрелы
были понятия о способах исследования исторических фактов!.. Экзамен на
степень кандидата выдержал я хорошо; тогда не было таких строгих научных
требований, о публичных диспутах и помину не было {11}. Анастасия Федоровна
Грибоедова непременно хотела, чтоб и сын ее вместе со мной экзаменовался, и
как он ни Отговаривался, она настояла на своем. Нас обоих в конференц-зале
экзаменовал тогдашний ректор Гейм в присутствии наших гувернеров - Мобера и
Петрозилиуса; без хвастовства скажу, что я гораздо лучше Грибоедова отвечал,
и вместе с ним провозглашены мы были кандидатами. Как чванился я моим шитым
воротником! Как польстил моему юношескому самолюбию вопрос очень миленькой
девицы, с которою я танцевал на свадебном бале Павла Васильевича Вакселя:
"Не камер-юнкерский ли это мундир?"
Чем более припоминаю, тем менее нахожу сходства в тогдашнем московском
обществе полвека назад с чертами, так ярко схваченными позже Александром
Грибоедовым в его "Горе от ума"! Наши знакомства и родственные связи были у
нас обоих одни и те же, но я нигде в то время не встречал ни Фамусовых, ни
Репетиловых, ни всех этих комических типов, за верность которых ручается
громкая слава, заслуженная этой комедией, - так изменилось все после 1808
года, когда я расстался с Москвою и с Грибоедовым, с которым мне привелось
столкнуться уже в Петербурге на службе. <...>
Летом 1809 года новая церковь наша была окончена, и стали готовиться к
освящению трех престолов нижнего яруса, мать поехала в Москву для закупки
утвари церковной и взяла меня с сестрами, Марьею и Настею, с собою. Это было
в июне... В Москве остановились мы в доме двоюродного брата, Михаила
Михайловича Грибоедова, на Кисловке; здесь почти ежедневно посещала нас
добрая Анастасия Федоровна Грибоедова с Александром, о котором здесь кстати
несколько слов еще: в ребячестве он нисколько не показывал наклонности к
авторству и учился посредственно, но и тогда отличался юмористическим
складом ума и какою-то неопределенною сосредоточенностью характера.
|