Добро пожаловать!
.
6 ноября.
<...> "Баязет" - одна из любимых пьес Грибоедова {12} - Барон Брамбеус,
верно, ее не любит за несоблюдение восточных нравов. - Я уж где-то в
дневнике высказал свое мнение об этих смешных и ребяческих требованиях наших
недавно оперившихся ученых, ориенталистов, индологов etc. - Характерами
"Баязет" несколько слабее "Гафолии"; по Акомат и Роксана бесподобны. <...>
5 марта <1841 г.>
<...> критика комедии Грибоедова: эта критика толкует, что в "Горе от
ума" есть обмолвки и противоречия - оно так, но потому-то творение
Грибоедова и есть природа, а не математическая или философская теорема, и в
природе такие же противоречия, хотя только для близоруких.
16 января <1843 г.>
Сегодня я видел во сне Грибоедова. В последний раз, кажется, я его
видел (также во сне) в конце 1831 г. Этот раз я с ним и еще двумя мне
близкими людьми пировал, как бывало в Москве. Между прочим, помню его
пронзительный взгляд и очки и что я пел какую-то французскую песню. Не зовет
ли он меня? Давно не расстается со мною мысль, что и я отправлюсь в январе
месяце, когда умерли мои друзья, он, и Дельвиг, и Пушкин. <...>
25 мая <1845 г.>
Третьего дня я совершенно случайно вспомнил несколько стихов пьесы,
которую я написал 24 года тому назад в Грузии - на взятие греками Триполиццы
{13}. Я тогда только что начал знакомиться с книгами Ветхого завета, которые
покойный Грибоедов заставил меня прочесть.
27 мая.
Сегодня ночью я видел во сне Крылова и Пушкина. Крылову я говорил, что
он первый поэт России и никак этого не понимает. Потом я доказывал преважно
ту же тему Пушкину. Грибоедова, самого Пушкина, себя я называл учениками
Крылова; Пушкин тут несколько в насмешку назвал и Баратынского. Я на это не
согласился; однако оставался при прежнем мнении. Теперь не во сне скажу, что
мы, т. е. Грибоедов и я, и даже Пушкин, точно, обязаны своим слогом Крылову,
но слог только форма, роды же, в которых мы писали, все же гораздо выше
басни, а это не безделица.
А. С. ПУШКИН
ИЗ "ПУТЕШЕСТВИЯ В АРЗРУМ ВО ВРЕМЯ ПОХОДА 1829 ГОДА"
Человек мой со вьючными лошадьми от меня отстал. Я ехал один в цветущей
пустыне, окруженной издали горами. В рассеянности проехал я мимо поста, где
должен был переменить лошадей. Прошло более шести часов, и я начал
удивляться пространству перехода. Я увидел в стороне груды камней, похожие
на сакли, и отправился к ним. В самом деле я приехал в армянскую деревню.
Несколько женщин в пестрых лохмотьях сидели на плоской кровле подземной
сакли. Я изъяснился коё-как. Одна из них сошла в саклю и вынесла мне сыру и
молока. Отдохнув несколько минут, я пустился далее и на высоком берегу реки
увидел против себя крепость Гергеры. Три потока с шумом и пеной низвергались
с высокого берега. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу,
подымались по крутой дороге.
|