Добро пожаловать!
Но не так вышло, а
совершенно противное.
В сентябре 1826 года я был командирован по службе на Кавказскую линию.
Въезжая на казачий мост в Коби, я встретил Грибоедова на его обратном пути.
Из Москвы он ехал вместе с Денисом Васильевичем Давыдовым. Долго я просидел
с ними; но этот случай подробно рассказан Денисом Васильевичем в его
"Записках", изданных в Лейпциге {10}. Говорено было немало, да ума-разума не
стало! Старинная поговорка.
Последнее слово о Грибоедове. Его товарищи не любили; у него был
характер непостоянный и самолюбие неограниченное. Вот для образца один
случай. Когда, по приезде в станицу Червленную, он еще жил у меня в хате,
раз приходит к нам Сергей Ермолов, и, разумеется, разговор перешел на
Москву. Ермолов хорошо знал по Москве Степана Никитича Бегичева и спросил
Грибоедова, как он мог с этим увальнем и тюфяком так подружиться? Грибоедов
с живостью отвечал: "Это потому, что Бегичев первый стал меня уважать". А
потом он же вывел этого своего друга на сцену в "Горе от ума" в лице Платона
Михайловича {11}.
Изо всех действовавших лиц в настоящем событии я один остался в живых и
что написал, то написал верно.
П. М. САХНО-УСТИМ0ВИЧ
ИЗ "ОПИСАНИЯ ЧЕЧЕНСКОГО ПОХОДА. 1826"
<...> В Екатеринограде, куда приехал Ермолов 22 ноября (1825 года),
дожидал его начальник корпусного штаба генерал Вельяминов, назначенный
начальником Кавказской области князь Горчаков, бывший поверенный в делах
Персии Мазарович, Грибоедов и некоторые другие чиновники. На третий или
четвертый день после этого приехал фельдъегерь, но не от государя, а прямо
из Петербурга, и, по-видимому, не привез ничего важного.
Но со времени приезда этого фельдъегеря стало заметно, как в самом
Ермолове, так и в ближайших окружающих его, уныние и таинственный вид, еще
более увеличивающие общую грусть {Фельдъегерь, прибывший из Петербурга, на
дороге встретил товарища своего, отправленного из Таганрога в Петербург за
траурными вещами, и от него узнал о горестном происшествии, повергшем в
невыразимую скорбь всю Россию. Тайну эту выведал прежде всех от фельдъегеря
один из адъютантов Ермолова. (Примеч. П. М. Сахно-Устимовича.)}. Наконец все
объяснилось: 8 декабря получено официальное известие о кончине императора, и
9 декабря сам Ермолов со всею свитою, все войско и все казаки, находившиеся
в Екатеринограде, присягнули на верность Константину Павловичу...
Множество дел, относящихся собственно до управления кавказской линии,
задержали генерала в Екатеринограде еще неделю, и мы возвратились в
Червленную накануне рождества Христова. Там провели все праздники, но
кончина обожаемого монарха поразила нас такою скорбию, что нам было не до
веселий и праздник был не в праздник.
В самый Новый год, в часу третьем пополудни, приехал фельдъегерь с
манифестом об отречении от престола Константина Павловича и о восшествии на
престол государя императора Николая I, и генерал тотчас же приказал мне
приготовить все нужные бумаги о приведении всех находившихся в его команде
войск и жителей вверенного управлению его края к верноподданнической
присяге.
|