Добро пожаловать!
Я попросил в этот вечер Грибоедова отпустить меня на
несколько дней в колонию... Он тотчас мне это разрешил и прибавил, что я
могу оставаться там до тех пор, пока он за мной не пришлет.
10 августа был день рождения Коцебу. Мы ожидали к обеду много гостей;
однако, за исключением полковника Ренненкампфа {3}, который пришел, когда мы
пили шампанское, никто не явился. Насколько мне был приятен Ренненкампф, с
которым я познакомился раньше, настолько мне было неприятно известие,
которое он мне сообщил; Грибоедов просил меня возвратиться в Тифлис...
Я нашел Грибоедова больным, он боролся с болями в желудке и кишечнике и
не знал, куда деваться от жара; но когда ему становилось лучше, он садился
за фортепиано и так прекрасно фантазировал, как я редко слышал. 12-го
августа я работал целый день с Мальцевым, с которым я потом обедал у
Грибоедова; я нашел его сегодня в лучшем состоянии, но есть он не мог.
Вечером я гулял в саду Паскевича и по городу при великолепном лунном сиянии,
в прекраснейшую ночь.
Утро 14-го прошло как и предыдущее. Я обедал у Грибоедова, который
поправляется.
Тифлис, 31 августа 1828.
Я все еще пишу из Тифлиса и не знаю, что дальше будет: отъезд был
назначен на этой неделе, но у Грибоедова опять повторились припадки
лихорадки, и вчера он был совсем болен. При этом положении вещей совершенно
неизвестно, когда мы выедем отсюда. Лошади наняты 19-го и вот уже скоро две
недели, как за них платят. Наше путешествие будет продолжительным, так как с
нами едет жена Грибоедова, а до Эривана нас будет сопровождать его теща. Я
очень хочу скорее отсюда уехать, мне здесь уже надоело; подумай, ведь мы уже
8 недель живем в Тифлисе. Я тоже плачу дань здешнему климату; на прошлой
неделе я сильно простудился...
22-го, в среду, Сипягин давал большой обед, на который я был приглашен,
но быть не мог. Вечером, наконец,, была свадьба Грибоедова. Гости, только
родственники и близкие знакомые, их не более 50 человек, собрались в
Сионском соборе, где и состоялось венчание.
Из церкви поехали на его новую квартиру; там был подан ужин. Мне было
очень жаль, что я не мог принять участия в этом торжестве, мне очень
хотелось быть; но моя болезнь не позволила мне этого, и я должен был
остаться дома.
Весь Тифлис проявляет живейшее сочувствие к этому союзу; он любим и
уважаем всеми без исключения; она же очень милое, доброе создание, почти
ребенок, так как ей только что исполнилось 16 лет. Во вторник утром я
отправился к Грибоедову с поздравлением; боли мои прошли, но образовалась
сильная опухоль.
24-го, в пятницу, Грибоедов давал обед более чем на 100 персон; все
было, как мне передавали, блестяще; сейчас же после обеда часов в 6 начались
танцы; веселились до 11 часов. К сожалению, я не мог быть, мое распухшее
лицо не позволяло мне показаться в обществе.
В воскресенье я поехал в ближайшую колонию, которая называется
Тифлисом...
|